Белый призраки. Рассказ о любви

Белый призраки. Рассказ о любви, жизни, о молодости, о первом настоящем чувстве.

Белый призраки. Рассказ о любви

Белые призраки заходили в вестибюль, тупотели неуклюжими ногами, хлопали ладонями, и молочные хитоны осыпались с них на пол.

— Вот так зима! — кричали одни, ибо фантазии на большее у них не хватало.

— Привет от Деда Мороза! — пытались шутить другие, бросая влажные пальто через спинку гардероба.

Лина автоматически улыбалась им, потому что нужно же быть вежливым. «Почему они все скучные и невыразительные», — тянулась мысль. Скучные и невыразительные поднимались в танцзал и принимались монотонно шлифовать паркет, ухаживать за такими же скучными и невыразительными девушками или сбивались в стайки и ужасно бездумно болтали бог знает о чем и для чего.

Нет-нет, Лина не презирает их, просто ей ужасно жалко этих напыщенных индюков, что со дня на день транжирят свое время и энергию на танцюльках. Так, именно на танцюльках, ибо она не смеет кощунствовать и называть танцами вот это шаркание.

— О чем задумались, миледи? — обрывает мысль Лины слишком вкрадчивый голос. Ага, это тот самый, что вчера и позавчера пытался пленить ее остротами и мимикой, взятыми напрокат из индийских фильмов.

— Вы снова забыли сигареты? — обходит глазами его конфетную улыбку.

— Вы влепили прямо в десятку, мэм.

— Номер? — обогащенная его информацией, Лина добывает из правого кармана дешевого импортного полупальто замусоленную пачку «Казбека». Нет сомнения, что этот галантный джентльмен курит обычные гильзы, которые каждый вечер набивает каким-то дешевеньким табаком. Но с какой помпой он стучит мундштуком папиросы о коробку! Как величественно чиркает спичкой!

— Может, вы подниметесь со мной на один танец?

— Нет, я не опущусь до этого.

— О, ангел показывает зубы! Но все-таки?

— Слушайте, — говорит она раздраженно, — это гардероб, а не собрание комплиментов с позапрошлогодних фильмов.

— Граждане, будьте взаимно вежливы, — мечет лозунг учтивый кавалер.

— Посетители, не мешайте работникам выполнять свои служебные обязанности, — ультравежливо улыбается Лина.

— Может, леди назовут свое имя?

— Макбет.

— Я буду ждать вас у выхода.

— Если балеро имеют лишнее время, они могут скоротать его в обществе одной из балерин. — Лина показывает пальчиком вверх.

— Ты меня не любишь, не жалеешь…

— Кружок художественного чтения работает во вторник и пятницу после третьей, — дает ему бесплатную справку. Хвала Всевышнему, заиграли прощальный аккорд, и поток людей потянулся за одеждой.

Лина ненавидит свою «профессию», но ей ужасно нравится одевать и раздевать людей. Что-то есть в этом магическое и непонятное, и когда она наконец подыщет себе настоящую работу, ей еще долго будут мерещиться букеты человеческих лиц, будут смеяться, будут скучать и будут просить глаза. В конце концов, кроме профессиональных шаркальщиков, от нечего делать забредает и немало красивых парней и девушек. Куда не загонит скука! Может, и ей когда-то придется коротать свои вечера в таком танцзале, и умирать от нудных и пустых разговоров, и выслушивать комисованные комплименты, и танцевать, «как поведет партнер»…

Хух!.. Наконец последнее пальто, последнее «до свидания». Можно и домой, но у тети Паши сегодня ужас сколько работы — нанесли снега, грязи, набросали окурков возле урн. Лина порхает по вестибюлю, а тетя Паша ворчит и прогоняет ее домой.

— Может, тебя кто-то еще и ждет…

— Кто ждет, тот дождется. — Лина тарахтит совком, шныряет веником и обстреливает тетю Пашу пулеметными очередями впечатлений, а та упрекает ее за безрассудство.

— Когда-то и захочется, чтобы ухаживали, и никто не захочет… Девичество, оно стечет, как вода весной…

Лина впопыхах одевается и одновременно убеждает тетю Пашу, что она сроду и не подумает выходить замуж, потому что теперь только и слышно, что о разводе, а толковых ребят очень мало.

— Да иди уже домой, горе ты моё остроносое!.. А в парнях ты понимаешь, как коза в рогозе.

У выхода ее действительно ждет белый призрак. Он идет рядом, и от его разрешающей галантности не осталось и следа. Мямлит что-то о погоде и неуклюже шутит. Раздражение Лины дремлет в самом тихом уголке души.

— Мне нравится, что ты не ламаешся и не кривляешся, — говорит белый призрак.

— Так чего же сам играешь в денди?

— А так…

— И меня ждал «а так»?

— Чуть-чуть «а так», а немножечко не «а так».

— — Мне не надо твоих немножечко!

— А мне надо!

— Слушай, ты негодяй или нет? — ставит она вопрос ребром.

— Может, и негодяй, но не очень, — вздыхает парень, и они замолкают, и идут рядом и думают о своем.

— Возможно, я дурак, — вдруг говорит Неоченьнегодяй.

— Действительно, это скорее всего, — соглашается Лина.

— А ты умная?

— Кто знает. Мама говорит, что я злюка.

— Твоя мама — большой человек!

И они уходят, а город спит, а снег валит и валит, и фонари от снега такие чудные и сказочные, что Лине кажется, будто она ступила на другую планету. И сколько загадок и неожиданностей ждут ее в этом странном, незнакомом, белом, родном городе!

Он так и не посмел взять ее под руку и попрощался у подъезда, не прося, как другие, постоять с ним «хоть минутку».

Лина упала на белое как снег покрывало и вздохнула тревожно и легко. Во сне у нее из глаз росли фиолетовые цветы.

Василий Симоненко

Перевод с украинского Алполина