Искренний рассказ о любви «Кукарекали петухи на рушниках» Колоритный, душевный, рекомендуем почитать всем любителям лирической прозы!
Кукарекали петухи на рушниках. Рассказ о любви
В Ониськи ноги становились деревянными, когда где-то рядом был слышен его голос, Она всегда шла мимо него еле живая и не смела повести даже бровью в его сторону.
А Виктор кричал:
— Анисья! Когда ты скажешь, что я для тебя самый лучший?
— Когда надоишь от козла полный подойник молока, — отрезала девушка.
— Я не буду бегать за тобой, — смеялся парень. — Я просто приду сватать.
— Приходи, тыквы уродились добрые, — как сквозь цедилку, пропускала слова, сдерживая за белизной зубов и обиду, и боль, и надежду.
Иногда дояркам терять терпение, и они начинали заступаться за Анисью.
— Ты ее мизинца негоден! — говорили ему.
— Ов-ва! Лишь только сказал «цып-цып», то прибежит, как наседка, — не унимался парень.
— Гляди, чтобы не пришлось самому на яйцах сидеть, — рубила Анисья под общий хохот.
Только отцу могла Анисья доверить, чего стоила ей ее развязность. Отец был совсем юный. Он ушел на войну тридцатилетним и таковым остался навеки. Анисья часто хотела увидеть его седым и усатым. Не получалось. Мать поздоровалася со старостью, а отец остался молодым. Время уже потеряло над ним власть.
— Ой, как мне тяжело, папа, — говорила Анисья, опуская к поясу черную тоску своих волос. — Как я его люблю и… ненавижу! — топала маленькой ножкой. — Что мне делать, папа?
Но отец молчал, и тогда дуги девичьих бровей сползалися до курносого носа, а веки быстро-быстро моргали, загоняя назад непослушные слезы.
Осенние рассветы тревожные, как маячня. Анисья заспанными глазами ощупывала их седую бездонность и ныряла в их тревогу. По дороге до фермы она досматривала свои девичьи сны.
Однажды ее разбудил Виктор.
— Чего идешь, как лунатик? — засмеялся он возле самого уха, и Анисья вновь почувствовала, как немеют ноги. Но голова и язык у нее никогда не немели.
— Лучше скажи, а чего ты так рано из пеленок вылез?
Он промолчал, а потом как-то несмело взял за руку. Анисье совсем не хотелось одергивать ее.
— Никогда не думал, что у тебя такие нежные руки…
— Мужик не поверит, пока не пощупает, — спрятала досаду в улыбке.
— Пойдешь за меня? — вдруг ни с того ни с сего спросил Виктор. — Пойдешь?
— Может, и пойду за тебя… учетчиком работать — Она таки одернула руку и шла словно по острию лезвия.
— То я приду сватать, — сказал, будто не слышал ее слов, и так же внезапно, как появился, растаял в сизой дымке.
Целую неделю за спиной Анисьи, куда бы не шла, слышались шепот и хихоньки. Под нескрываемые любопытные взгляды ее плечи сутулилися, а мысли угнетала обида: «На все село растрещал». Тоска туго сжимала грудь.
Виктор пришел в субботу. В кепке набекрень, в начищенных до блеска хромовиках, красивый и прилизанный, как плакат. Он расселся на скамье, закинул ногу на ногу, будто выставляя напоказ новые сапоги. И сразу же завел какой-то пустой разговор с матерью. Говорил долго и откровенно хвастался, а потом, словно между прочим, сказал:
— Я вот, тетя, пришел сватать вашу Анисью…
Мать удивленно подняла голову и сказала обиженно:
— Разве, Виктор, теперь об этом с родителями торгуются? У Анисьи своя голова на плечах. — И, как бы подчеркивая свою непричастность к тому, что творится в доме, медленно побрела во двор.
Они долго сидели вдвоем в комнате и молчали. Кукарекали петухи на рушниках, и от их молчаливого пения звенело в ушах.
— Так что скажешь мне, Анисья? — издалека плеснул тревогой голос Виктора.
— А ты у меня ничего не спрашивал.
— Ты же знаешь, почему я здесь. — Он смотрел так умоляюще и виновато, что у нее все тело наполнилось ленивой жаждой.
— Ты еще не вытоптал и тропинки до моих ворот, а уже стучишь в сердце, — встряхнула с себя вялость.
— Но ведь ты любишь меня…
— Откуда ты знаешь? — насмешливо подвела глаза.
— Об этом говорит все село…
— Но один человек этого не говорит. — Анисья отбросила в угол вышивание и не знала, что делать со своими руками. Гневом вспыхнули карие глаза.
Виктор словно впервые увидел ее.
— И ты опозоришь меня на все село? — сразу же понял бессмысленную плачевность своего вопроса.
— Какой ты, Виктор, — не слова, а слезы текли с ее уст. — Иди прочь и можешь набрать на грядке сколько угодно тыкв. Хоть на телеге приезжай. — Анисья глумилась над своей мукой. — Одного тебе мало, бери целый воз и корми ими свою спесь…
Он пошел сгорбившись, будто и в самом деле нес на своих плечах повозку тыкв.
Анисья рыдала над вышиванием.
Василий Симоненко
Перевод с украинского Алполина
Загрузка ...